Московское издательство «Центрполиграф» переиздало «Мемуары посланника» Карлиса Озолса. Латвийский дипломат был аккредитован в столице СССР с 1923 по 1929 год. Книгу Озолс выпустил на русском языке в Париже в 1938 году в издательстве «Дом Книги». Раритет недавно продавался на интернет-аукционе за 1000 EUR, пишет газета «Вести Сегодня».
Неоднозначная личность
Карьера автора примечательна — это «социальный лифт» Российской Империи. Крестьянский сын Карл родился в 1882 году в Велькской волости, учился в Вецпиебалгской приходской школе, в Ирлавской учительской семинарии, Уфимской школе землемеров, в 1907 экстерном закончил реальное училище в СпБ, в 1907-1914 – Рижский политтехникум. В 1906-1913 – инженер-механик на заводах в России, в 1915 командирован Главным артиллерийским управлением в США.
С этого момента и началась его дипломатическая служба: в 1920 – представитель правительства Латвии в США, в 1920 – председатель реэвакуационной комиссии (по возвращению, согласно мирному договору, латвийского имущества из Советской России). Потом — Москва.
Озолс лишился должности посланника в СССР из-за махинаций с золотом и антиквариатом, которые он скупал по дешевке в полуголодной Москве и контрабандой переправлял в Латвию. До 1934 года — генсек Балтийской унии.
Затем из МИД его отчислили. Очевидно, Озолс рассчитывал вернуться на дипломатическую службу (и этим объясняется отсутствие компромата на латвийских VIP в книге), но ему было суждено пережить государство всего на год. Озолса арестовал НКВД, и в июле 1941 года он был расстрелян в Астрахани.
Когда на флангах — латыши
Первая Мировая выявила симпатии в Империи к латышам. Свидетельствует Озолс: «Не только русская интеллигенция, но и все, кто отдавал себе отчет в происходящих событиях, в настроениях России и ее народностей, тогда неизменно клонили свои сердца к латышам. Как бы не рассматривали и не оценивали нас высшие власти, латыши среди русских пользовались симпатиями.
Мне известно, что и в полках русской армии при ежегодной разверстке новобранцев по ротам, старые фельдфебеля, офицеры и ротные командиры всегда настойчиво требовали от полковых адъютантов, чтобы в их роты было дано как можно больше латышей, как исключительно надежных солдат». Николай II говорил полковнику Генерального штаба Фридриху Бриедису: «Я жалею, что в 1905 году имел неправильное представление о латышах».
После Февраля оставшиеся в США граждане России доверили Карлису Озолсу председательство... Союзом русских инженеров в Америке! 30 июня 1918 года он публикует в The New York Times поэтичные строки: «Трудно найти во всей России такие цветущие, хотя и бедные по природе, поля, такие луга, как в балтийском крае».
Коварные соседи
Проповедники «балтийского единства» обязаны изучить такие пассажи из книги Озолса:
«Не успела еще закончиться мировая волйна, как в Америке стали появляться книги, изданные литовцами. В них они упорно и откровенно распространяли мысль о том, что граница литовского государства должна пройти до самой Риги. Мало того. Профессор Фриборгского университета, литовец Jusautis в N.Y.Times поместил статью, доказывающую, что литовскому государству должна принадлежать не только вся Курляндия, но и половина Лифляндии и часть Витебской губернии. Другими словами, литовская пропаганда объявляла своей всю Латвию, за исключением ее северной, пограничной с Эстонией, части».
А вот эти строки весьма интересны в свете нынешней исступленной веры в союзников:
«Гадают о польском коридоре, который может быть отдан Германии с компенсацией Польши за счет Литвы и Латвии. Эти комбинации существуют пока еще в скрытом виде, но они давно уже мне составляют секрета для балтийских политиков». «Тайная политика для балтийских стран вредна и губительна...Надо помнить, что будущее балтийских народов не может базироваться на политических конъюнктурах больших государств, на обманчивых и ненадежных временных притяжениях и пристрастиях. Основой политики малых государств должна быть крепкая приверженность праву, сознательное подчинение велениям чести и справедливости».
Сильный тезка Улманис
Карлис Озолс, хотя и уволенный из дипломатов, не преминул в воспоминаниях отпустить комплименты главе государства. Речь идет о событиях 1919 года:
«Улманис был в полной уверенности, что все уладится, все кончится благополучно, хотя временно он и укрылся в доме английской миссии и нигде не появлялся. Другие члены правительства на пароходе «Саратов» уехали в открытое море. Улманис все же действовал весьма ловко. Уже при первой встрече с ним каждый чувствовал его большую внутреннюю силу, — силу, не признающую никаких компромиссов, силу, благодаря которой он сделался теперь единственным вождем всего народа».
Американцы «рассказали мне и о железном характере и выдержке президента Улманиса». «Если бы немцы тогда укрепились в Прибалтике, они начали бы поход на Россию, и она, ослабленная, могла легко превратиться в немецкую колонию. Об этом мечтали многие. Этой услуги латышей в 19-м году делу всеобщего мира Европа не должна забыть».
«Набросятся и растерзают»
Первые впечатления от Советской России у Озолса, конечно, ужасные:
«Повсюду красные, тоже грязные, слинявшие тряпки, — красные знамена, висящие повсюду и везде, — как бы символизирующие союз грязи и крови, которою тогда была залита обширная Россия... Сразу почувствовалось, что мы приехали не в обновленную страну, не к возрожденному народу, а попали в стадо голодных, страшных, зверски настроенных людей, и они, вот-вот, набросятся на нас и растерзают».
Миссия Латвии в СССР расположилась в Машковом переулке, дом 3 (ныне ул.Чаплыгина, где поныне посольство ЛР в РФ). Особняк буржуа Готье после революции облюбовал Адольф Абрамович Иоффе, видный советский дипломат, подписавший мирный договор с Латвией от 11 августа 1920 года. Ко времени прибытия Озолса в Москву Иоффе уже был полпредом в Китае. «Это помещение ни за что не хотела покинуть жена Иоффе и продолжала жить в нем, даже тогда, когда туда переехало латвийское посольство”.
Русским в то время много не надо было. Накормил, скажем, Озолс, в поезде старого знакомого инженера Е.О. «Спустя год, когда я снова был в Москве, уже как председатель латвийской реэвакуационной комиссии, и Е.О. оказал мне большую услугу. Он, — разумеется, совершенно секретно, — поведал мне, что в одном важном советском учреждении случайно увидел бумагу, документ о лице, которому я и мои сотрудники всецело доверялись, — этот человек был агентом ГПУ».
Дипломат Озолс быстро освоился в Москве, где в то время царил НЭП. Виолончелист Фогельма предложил ему купить коллекцию янтаря миллионера Рябушинского – посланник купил янтарный мундштук, и,украсив его золотым кольцом, и подарил президенту США Гуверу. «Когда снова, в 1921 году, я приехал в Америку, Гувер был министром коммерции; он принял меня немедленно и сделал все, что от него зависело...”
Будучи посланником в пропитанном сыском СССР, и сам Карлис Озолс мог проявить подлинную бдительность. Скажем, пообщался с симпатичной барышней, сестрой милосердия, желавшей вернуться в Латвию — глядь, у нее серьги с бриллиантами! «Я не поверил ее честному слову и, на всякий случай, дал соответствующие распоряжения латвийской полиции. Прошло несколько дней, и мне сообщили, что моя «знакомая», в первый же вечер по приезде в Ригу, выступила на каком-то митинге и была арестована». Интересно, вспоминал ли об этом Озолс в застенках НКВД?
Николай Кабанов